— Перед самым этим проклятым свистом, — сказал директор, — я хотел вам сказать, доктор, что попасть в Н…ск быстрее и проще не из города, где вы хотите сойти с поезда, а со станции Озёрная. Можете мне поверить, я хорошо знаю эти места, бывал здесь. И Н…ск знаю. Скучный городок! И что вас потянуло сюда, да ещё от моря?
— Как раз это самое. Мне надо несколько лет пожить в континентальном климате. А Сибирь — чего уж лучше!
— А, ну это другое дело! Летом Н…ск довольно живописен. Много зелени. Да, так вот, от Озёрной до Н…ска всего полчаса пути на автобусе. Они часто ходят. А от областного города будете трястись почти два часа.
— А когда мы будем в этой Озёрной?
— На два часа раньше. В восемь двадцать. Так что вы экономите не меньше чем три, три с половиной часа.
— Спасибо! — сказал врач. — Воспользуюсь вашим советом. Тем более, что в субботу в областном центре мне нечего делать. Учреждения не работают. Так и так придётся туда съездить в понедельник.
— На всякий случай справьтесь у проводника.
— Откуда ему знать, я больше вам верю. Да мне, помню, говорили, что проехать можно ближе.
Ничто не изменилось.
Те же пятеро серебристых операторов, в тех же «креслах», перед тем же пультом, что и в момент старта Норит сто одиннадцать.
Те же светящиеся растения за прозрачной стеной и то же звёздное небо. И далеко-далеко тот же бледно-жёлтый диск.
Там, возле него, неведомая планета, где сейчас находится Норит сто одиннадцать, если только он не погиб сразу же. Что там, на планете, никто не знает!
В помещении пульта включены все двенадцать сферических экранов. На всех, кроме одного — прямо напротив середины пульта, — огромные залы, заполненные до отказа. Это учёные, крупнейшие инженеры, руководители административных центров.
Пятеро операторов знают: там, в этих залах, на экранах видны они сами.
По всей планете (она не вращается вокруг оси, и время на ней повсюду одно и то же) все ждут…
Возле пульта воздух сух и тёпел. Этого требуют приборы. Долго оставаться здесь трудно. И поочерёдно, то один, то другой, серебристые операторы покидают кресла и на триста — четыреста секади исчезают в бассейне.
Никто ведь не знает, сколько придётся ждать…
Но пока не выяснится судьба Норит сто одиннадцать, никто не покинет своего места. И пока не выяснится, что происходит на неведомой планете, нельзя приступать к работе.
Летят секади… В такие моменты кажется, что они очень длинны.
Близится утро!
Три поколения уже плохо понимают это слово, его первоначальный смысл. Для всех, живущих сейчас, утро — это только определённое время (одинаковое для всех), когда сон сменяется бодрствованием, и только! Вокруг ничего не меняется!
Планета ждёт…
Вензот, руководящий экспериментом, видит перед собой маленький кружок прибора, стрелка которого неподвижно замерла на точке, означающей конец видимого и осязаемого мира. За этой точкой неведомое, которым научились пользоваться учёные, но до конца осознать которое не в силах никто.
За точкой лежит безграничная и одновременно не имеющая протяжённости сфера, охватывающая собой всю Вселенную, не имеющая никакого радиуса, вечно существующая и не имеющая временного существования…
Стрелка неподвижна!
С расстояния, которое почти невозможно себе представить (расстояния в этом, привычном, мире, а не в том, где нет никаких расстояний), стрелку заставит шевельнуться сам Норит сто одиннадцать. И этого мгновения нельзя пропустить. Правда, имеется звуковой сигнал, но Вензот не спускает глаз со стрелки. А когда он удаляется в бассейн, за ней следят другие четверо серебристых.
Планета ждёт… Пятеро операторов ждут напряжённее всех.
И все же отрывистый звонкий щёлк сигнала раздаётся неожиданно!
Стрелка вздрагивает и чуть заметно отходит от прежней точки. И сразу… исчезает!
Мгновенно повёрнуты нужные тумблеры. По всей планете, на всех экранах одновременно появляется…
Вензот и его коллегам кажется, что они ясно слышат изумлённое восклицание, вырвавшееся одновременно у многих миллионов!
Кроме их самих — пяти операторов.
Они ожидали этого!
Девяносто восемь раз появлялись уже на экранах обитатели иных миров. Память о них сохранила видеозапись, хорошо знакомая всем серебристым. Почти все были разными!
И вот перед ними девяносто девятый!
Никто, кроме Норит сто одиннадцать, не мог заставить шевельнуться стрелку маленького прибора на пульте. Никто, кроме Норит сто одиннадцать, не может появиться на экране…
Это он, но… в облике аборигена той планеты, на которой сейчас находится!
Что из того, что этот облик совсем не походит ни на что привычное! Это облик разумного существа!
Знакомый всем голос Норит сто одиннадцать произносит с экрана, рассеивая все сомнения:
— Во имя жизни!
И сразу вместо него появляется цифра: «320».
А внизу знак направления.
Экран гаснет. Все экраны гаснут одновременно.
Потом, в заранее согласованное время, экран вспыхнет снова, но уже только здесь, в помещении пульта. И не один раз! А для всей остальной планеты все, что нужно, уже сказано:
НОРИТ СТО ОДИННАДЦАТЬ ЖИВ! НУЖНА КОРРЕКТИРОВКА ЛУЧА НА ТРИСТА ДВАДЦАТЬ АРЭ В УКАЗАННУЮ СТОРОНУ! РАБОТУ МОЖНО НАЧИНАТЬ!
ГЛАВА 4,
о том, как в отделении н…ской милиции разыгралась сцена из корриды, а Саша Кустов вновь проявляет выдающиеся способности к «ясновидению»
Кабинет Аксёнова невелик, в два окна и с двумя дверьми. Одна выходит в коридор, а вторая — в кабинет следователя, которого сейчас не было, так как его вызвали в район. А из кабинета следователя вторая дверь выходит в тот же коридор. Обе двери были заперты. В кабинете Аксёнова ключ висел на стене, рядом с дверью, а второй ключ следователь всегда уносил с собой.
И вот, когда присутствующие поднялись, чтобы разойтись, в запертом кабинете следователя внезапно раздался пронзительный свист, за ним страшный грохот, а затем… мычание!
Случалось ли вам, читатель, слышать, как мычит корова или бык в небольшом замкнутом помещении? Если случалось, вы можете себе представить впечатление, произведённое на офицеров этим оглушительным, а главное, необъяснимым звуком, раздавшимся из помещения, где не могло оказаться не только быка или коровы, но и самого маленького котёнка.
— Черт возьми! — воскликнул Аксёнов, вскакивая и бросаясь к двери. — Что же это творится в нашем городе?!
Но пока он снимал ключ и вставлял его в замочную скважину, из-за стены раздалось новое мычание, вернее мощный рёв, заставивший всех офицеров схватиться за пистолеты, а затем треск ломаемого стола или шкафа. Одновременно все услышали глухой стук копыт по полу.
— А ведь и вправду похоже, что там находится бык, — сказал Саша. — Как же, однако, он туда попал? Осторожнее, товарищ капитан! Вы же не тореадор, чтобы…
Договорить Саша не успел и подобно другим офицерам выхватил пистолет из кобуры. Аксёнов отлетел к стене, отброшенный ударом распахнувшейся двери, и перед ними предстал огромный бурый с белыми подпалинами бык с пеной на морде, с налитыми кровью глазами, видимо до крайности разъярённый.
Все последующее произошло в несколько секунд, но офицеры успели увидеть позади быка разгромленный кабинет, стол, превращённый в груду щепок, и опрокинутый шкаф с разбитыми стёклами дверец. А также совершенно целую, запертую дверь, ведущую в коридор.
«Не мог же бык влететь в окно!» — подумал каждый.
Но размышлять и решать загадки не было времени. Бык явно не собирался спокойно смотреть на людей.